11.03.1858 р.

Ігор Лиман

24-го Февраля. Торговля наша идет очень тихо — застой в ней решительный! Требования из заграницы вовсе нет, а потому и покупок почти никто не делает; а если бы кто и хотел рискнуть отправить, то цены за границею до того невыгодны, что должно бы было покупать хлеб и отправлять его на верный, да еще и не малый, убыток.

Между тем здесь цены то понижаются, то опять возвышаются, но в самых незначительных размерах, и даже это временное понижение нисколько не утешительно для купцов и не дает им никакой надежды на выгодный сбыт за границею. А как все почти покупатели воздерживаются от закупок, то и подвозу зимняго, не смотря на морозную сухую зиму и вполне удобный путь, очень мало. Всего привезено из ближней окрестности в течение зимняго времени не более как до 6 т. четвертей, но и то только одной пшеницы.

Конечно, сельским хозяевам, имеющим для сбыта пшеницу, пора бы уже одуматься и привести цены в свое нормальное положение, как было до войны. Хозяева эти все еще надеются взять за пшеницу цену повыгоднее, а здешние городские жители, имеющие запасы в своих амбарах (амбарщики) и покупавшие пшеницу во время высоких цен на нее, видя явный убыток от продажи ея ниже своей цены, удерживаются с понижением цен, а ожидают, что или цены за границею возвысятся, или здесь спадут, и тогда им представится возможность пустить свои запасы в продажу по средней цене, т. е. между самою высокою и низкою. Только, кажется, и тут надежда их не совсем верна — тогда ведь и покупатели не захотят переплачивать амбарщикам-спекулянтам, а будут искать покупки хлеба там, где его можно купить дешевле, из первых рук от сельских хозяев, и, следовательно, спекулянты все-таки должны будут понести потерю, вполне ими заслуженную, за свой неумеренный и не верный расчет — воспользоваться заработком со вредом для единственных своих покупателей — негоциантов. Если бы они не руководствовались таким своекорыстным расчетом и цены в свое время понизили, то и негоцианты, находя цены для себя выгодными, вероятно, давно бы уже делали закупки.

В городе есть такие спекулянты, хозяева запасенной ими пшеницы, что имеют ея в складе более 5 т. четв., и платили притом еще по 12 и по 10 руб., а между тем все-таки не хотели до сих пор поддаться необходимости убытка. Но теперь, кажется, уже убедились, что иначе быть не может, и уже просят за свою пшеницу по 8 руб., т. е. с потерею почти 2 руб. на четверти; но и то никто покупать не хочет, соображаясь с невыгодными заграничными ценами. Впрочем, у окрестных жителей, привозивших пшеницу на продажу зимою в малых партиях, этим обманувшимся спекулянтам удавалось покупать четверть пшеницы от 6 до 6 р. 75 коп., да только это очень мало подвинет вперед их спекуляцию, потому что привоз этот очень недостаточен.

Цены после окончания навигации изменялись несколько раз, но очень слабо, что можно усмотреть из приводимых здесь цифр.

Готовая пшеница продавалась от 7 р. и 7 ¾ р. до 71/3, семя льняное — от 10 и 11 р. до 11 ½ р. (покупщики хотя и находятся на небольшия партии, но более не дают как 9 ½ и 10). Семя сурепное — от 4 р., 4 р. 10 коп. до 4 р. 25 коп. (более не дают как 4 р.) Кожи не выделанныя — от 7 р. до 7 ½ р. (предлагают только по 7 р.) С доставкою на Май месяц за пшеницу просят 7 ½, дают 6 ½ р., семя льняное просят 11 р., дают 10 р., за сало просят 4 р. 15, дают 4 р., за кожи невыделанныя просят 7 ½ р., дают 7 р.

В настоящее время в складах бердянских имеется приготовленных к отправке за границу:

Пшеницы, более красной, до 60.000 четв., семени льнянаго более 8.000 четв., сурепнаго более 5.000 четв. Сала скотскаго до 20.000 п. и кож не выделанных более 3.600 пуд.

Из иностранных товаров, привезенных в Бердянск для продажи, осталось только небольшое количество кофе и масла деревяннаго. Продажныя цены на них в настоящее время существуют здесь: на кофе от 8 р. 75 к. до 9 р., а в мелочной продаже и до 10 р. п., масло же, которое получше и годно для употребления в пищу, продается в лавках по обыкновению с огромным барышем, по 16 р., а простое для горения, но тоже не худое, из первых рук по 8 р. сер. за пуд.

С открытием навигации привоз иностранных товаров ожидается в большом количестве. Но это обыкновенно бывает при плохой отпускной торговле. Что же, впрочем, для негоциантов остается и делать при застое главнейшей отрасли здешней торговли, т. е. торговли отпускной? Пока она не улучшится, то, конечно, привоз (хотя он и не может равняться размером своим с другими старыми городами) все-таки будет сильнее в обыкновенные годы. Тогда негоцианты преимущественно заняты отпуском заграницу и им решительно не до привоза, да и заниматься им особенно в обыкновенное время выгод нет!

Хотя существование Бердянска еще очень не давнее, — это один из двух младших братьев из числа городов, на Азовском море расположенных, — однако же, не смотря на молодость свою, он много уже приносит пользы для здешняго края своею торговлею, которая, особенно отпускная, год от года все более и более развивается. Позволительно было бы даже надеяться, что процветание этой торговли со временем должно сильно подвинуться, да только вот беда, что его страшит и безпокоит не мало ожидаемое устройство железной дороги в столь близком от него разстоянии, а особенно с тех пор, как г. Д. Г. в статье своей, помещенной в № 4-м «Одесскаго Вестника», так самонадеянно выразился, что «Бердянск и Мариуполь, два искусственные порта на Азовском море, также быстро упадут, как быстро было возвысились в торговом отношении и проч.».

Нет, я не согласен с этим, слишком положительно объявленным предсказанием! Не могу ничего сказать о Мариуполе, — я не знаю ни его самаго, ни его торговли — но, проживая в Бердянске уже почти 10 лет, я смело беру на себя обязанность успокоить производителей бердянской отпускной торговли, здешних гг. негоциантов, заслуживающих полнаго и справедливаго уважения за свои торговыя занятия. Пусть они будут спокойны на счет железной дороги в таком близком от них разстоянии и пусть не опасаются подрыва в их торговле чрез устройство этой дороги. Она может только несколько ограничить их обороты, — хотя это будет еще не так то и скоро, — может, что называется, урвать частицу из тех продуктов, которые они привыкли отправлять за границу, однакоже не более как частицу, и притом мало для них заметную; но за то дорога эта может доставить и значительные для них выгоды тем, что даст им возможность часть своих запасов, остающихся всегда в их амбарах по необходимости по закрытии навигации, отправлять, иногда и с большою для себя выгодою, чрез Феодосию за границу в зимние время. Этого преимущества от них никто не отнимет.

Мне хорошо известно, что по окончании навигации в Азовском море (что иногда случалось и в начале Ноября), в магазинах купеческих и у продавцов-спекулянтов всегда находится на складе пшеницы 200 и даже 300 т. четвертей, которая должна ожидать отправки своей по назначению натурально не иначе, как на следующую навигацию. Между тем случается и так, что купец получает сведение, что цены за границею, напр. в Декабре, стоят так выгодны, что если бы он мог отправить туда груз или два, то легко заработал бы иногда и 50 %, и что же? В настоящее время он должен только жалеть о встречаемой им невозможности, может признавать невыгодным наш порт и пенять на наше море, от чего навигация здесь не продолжается долее, даже и завидовать, напр., Одессе. Но при железной дороге, когда она устроится, ему ничто не помешает, имея в виду такую выгодную торговую операцию, сейчас же распорядиться о зафрахтовании корабля в Феодосии, а груз отправить какой нужно в самое короткое время на наемных подводах, которыя достать здесь всегда есть возможность, и на этом одном грузе заработать то, что он не заработал бы летом и на 5-ти грузах. Отправка до железной дороги, как я уже сказал, для купца будет не затруднительна, а расходы на то не будут для него обременительны потому, что здесь пшеница всегда будет много дешевле, нежели в Феодосии.

На счет ценности пшеницы и других продуктов с Феодосиею, наверное, будет тоже, что было и с Одессою, т. е. что цены там на все продукты всегда будут гораздо выше здешних, и, следовательно, летом все таки будут присылаться сюда корабли за грузами пшеницы и льнянаго семени, которыя можно приобресть здесь дешевле; отнять же много из количества хлеба, скупаемаго здешними купцами в окрестностях Бердянска, не всегда будет выгодно для покупателя или отправителя именно потому, что дешево хлеба никак ему не отдадут, а доставка его вместо дешевой окажется иногда слишком дорогою и по железной дороге. При невозможности отправить продукт сейчас же по доставке его к дороге и необходимости сложить его в наемные амбары, плата за склад будет extra всех расходов. Да и самая перевозка по железной дороге обойдется не дешево; об этом и сам г. Д. Г., писавший статью, говорит, что «перевозка за 360 верст обойдется по 1 р. 50 к. сер. с четверти, и что весною за эту цену, даже и за 500 верст разстояния, всегда можно будет иметь чумаков, идущих за солью». Уже давно все удостоверились из опыта, что устройство железных дорог есть истинное благодеяние как для городов, лежащих по пути, так и для местности вблизи дороги расположенной, вот это то и подтвердится и для Бердянска, которому железная дорога доставит гораздо более пользы, нежели сделает вреда, а при хорошем урожае Бердянск все таки может отправить за границу ежели не миллион четвертей, то немного менее! Надо только не забывать, что количество отпуска заграницу зависит здесь: 1) от урожая, 2) цен заграницею и 3) от продолжительности навигации; следовательно, небольшое количество при неурожае отправляется отсюда все таки в те же навигационные месяцы! Продолжайся навигация весь год, будь урожай и имейся в виду выгодный заработок на грузе, то здешние негоцианты наши работали бы без перерыва от весны до весны.

Я слышал отзывы иностранных инженеров, занимающихся осмотром местности, где будет проведена железная дорога. О перевозке именно зерноваго продукта они отзываются не слишком благоприятно и говорят, что перевозка хлеба в зерне будет вовсе не так выгодна, как то воображают. Она будет стоить чувствительно дорого, да и для самой компании более ожидается выгод от перевозки пассажиров и товаров ценных, но не громоздких. Это отзыв только относительно цены за перевозку, а что же, если отправляющий свой хлеб на железную дорогу встретит невозможность отправить сейчас же далее, т. е. в Феодосию, доставленное на станцию подводами и вынужден будет сложить на несколько дней в их же магазинах и платить за склад, иногда и довольно дорого, — это будет уже явный убыток! И так Бердянск по отпускной торговле не упадет!

Что же касается до привозной торговли, то она должна будет идти прежним порядком. Так как товары привозятся сюда на приходящих судах, следовательно, с небольшим фрахтом, и предназначаются для города и окрестностей его, то покупать эти товары в Феодосии не будет ни какой выгоды, разве только если бы в Феодосии учредили порто-франко!

Говорить о видах на урожай было бы еще несвоевременно, однако у нас уже поговаривают, что подобная жестокая, продолжительная и почти безснежная зима мало обещает в будущем на счет урожая; впрочем, это будет зависеть от погоды в Апреле и Мае.

Да, настоящую зиму у нас, не греша, можно назвать северною, и не теперешнею северною: там зима теперь гораздо снисходительнее нашей, а прежнею, лет 40 тому назад. Вот что я могу сказать по личному моему опыту о прежней северной зиме. Большую часть своей служебной жизни, находясь на Севере или в средней полосе России, я имел самое, как вижу теперь, неточное мнение о теплоте южнаго климата, в чем и удостоверяюсь теперь, прожив уже 10 лет на Юге. Потому-то я всегда нахожу особое удовольствие делать сравнения климата Петербургскаго с здешним, замечая, что разница между ними, и именно зимою, далеко не так велика, как бы можно было расчитывать на разстоянии в 14 географических градусов.

Я знаю и помню хорошо Петербург с 1807 и по 1817 г. Зимы там были в то время так постоянны и морозны, начиная с половины Сентября, так возрастали постепенно-аккуратно, что мы привыкли к ним почти нечувствительно и легко переносили самые жестокие морозы. Считаю не лишним пояснить это несколькими примерами. Воспитываясь в одном из военно-учебных заведений, я очень хорошо помню, что у нас никогда не было заведения снабжать нас шинелями, — мы их вовсе не знали; а наблюдения наши о степени холода делали мы по самым лучшим и верным термометрам — это были разговоры ротных офицеров между собой и с учителями. Легкие начальные морозы, постепенно увеличиваясь, доходили, наконец, до 30 гр., а на открытом месте — и до 34; однако же мы так легко привыкали к ним, что все таки, кроме одного мундира, ничего более не знали. Случалось иногда, отпросившись на праздник домой к родным, идти пешком версты 2 и более, опять таки в мундире! А что морозы действительно были жестоки, я могу это подтвердить тем, что довелось самому видеть, как большие птицы, напр. вороны, перелетая с крыши на крышу, падали на землю мертвыя. Нам, кадетам, случалось иногда, не смотря на большие морозы и на наше безшинелье, по распоряжению начальства, играть и забавляться, вовсе противу желания нашего, на нашем огромном плацу, на котором бывало тогда снегу почти в аршин. И это было вот по какой причине: нашему тогдашнему шефу и попечителю всех военно-учебных заведений, в Бозе почившему Великому Князю Константину Павловичу, угодно иногда было сделать на нашем плацу смотр или ученье дворянскому полку, и он дня за 2 или за 3 до того приказывал объявить о том начальству нашего корпуса; а как на плацу снег выше колена, то начальство наше поручит, бывало, эконому распорядиться об очистке плаца, на что, натурально, потребуются и расходы огромные, и времени этого слишком кажется мало; и вот эконом, во избежание этих расходов, предлагал обыкновенно начальству: пустить кадета после обеда, прямо из столовой, погулять в саду, где и плац находился, и натурально, какая же может быть другая забава на холоде, да еще и на снегу, как только не игра снегом? А что же из него делать как не шары и комы? Так и делалось. Эти комы доходили до огромных размеров, так что под конец один ком бывало двигают уже 50, 100 и даже более кадетов; и вот, волею, не волею, плац очищен, только местами стоят эти шары, сажени в 2 в диаметре. Однако же, работа эта, составляя забаву, никогда и нисколько нам не вредила, не смотря на огромную стужу, к которой мы привыкали постепенно. К весне же морозы точно также постепенно ниспадали. Вот каков был климат в Петербурге включительно до 1817 года, т. е. 40 лет тому назад; и каково же теперь читать и знать, что настоящая зима там, как пишут, началась с 12 Января, тогда как у нас такая же настоящая началась еще до Декабря! Ведь это на Юге, где климат считается благословенным!..

Я полагаю, что после этого не будут излишними и мои заметки о нашей зиме при сравнении ея с петербургскою. Надеюсь, что оне будут для кого нибудь интересны, а потому и заканчиваю ими мою длинную статью. Вот оне.

Декабрь месяц был у нас весь морозный, почти без оттепели. Оттепели было только 7 дней, да и то термометр всегда с утра стоял на точке замерзания. Морозы доходили до 22 гр. — это было 23-го числа. Общая сложность градусов мороза в течении этого месяца составляла 181 ½ гр., в Петербурге же (сведения эти я брал из «Санкт.-Петер. Ведомостей» в одинаковое время с моими наблюдениями) мороз утром не доходил выше 13 градусов, что было только 22 Декабря, общая же сложность градусов мороза не превышала 72 1/4 градусов; оттепели 12 дней и между ними 21-го Декабря было 9 ¾ гр. выше точки замерзания.

В Январь настоящаго года у нас морозы еще более усилились, а оттепели было всего два дня, и притом термометр не возвышался более как на 1 гр. Самый сильный мороз был 19 числа, в 17 гр. Р. Общая сложность числа градусов мороза в течении всего этого месяца составляла 254 гр. В Петербурге же оттепели почти не было, наибольший мороз был 5 числа Января, в 11 ½ гр.; общая же сложность градусов мороза за весь месяц не превышала там 151 ½ град.

Следовательно, в два месяца, Декабрь и Январь, общий счет градусов мороза составлял: у нас 435 ½ гр., а в Петербурге 223 ¾ гр., т. е. у нас, на Юге России, в благословенном климате более против севернаго, когда то постояннаго, климата на 211 ¾ градусов! По неволе удивишься, видя такую огромную разность! Много разсуждали о причине такой перемены в климате, начало которой память моя относит к 1823 году, и причину эту, кажется, наиглавнейше приписывали истреблению лесов; не входя в ученые разсуждения о том, я могу только без ошибки сказать, что в этом году, или в эту зиму, север со своими стародавними, постоянными морозами переселился к нам на юг! Даже и Февраль по настоящее число — постоянно морозный, почти без оттепелей, и мороз доходил 21 числа до 7 гр. Надо, впрочем, ожидать, не будет ли ранняя весна? Мне кажется, что с начала Марта начнутся уже теплые дни.

Влад. С.

Одесский вестник. — № 28. — 11.III.1858. — С. 123 – 124.