Фістов Д.І. Спогади

[…] И вот, закончился обыск! Немецкому офицеру докладывают, что оружия на заводе не обнаружено, за исключением того, что в некоторых инструментальных ящиках рабочих были обнаружены стреляные гильзы от винтовок. Все находившиеся во дворе рабочие с облегчением вздохнули. Немецкий офицер приказал вызвать к нему тех рабочих, у которых были найдены стреляные гильзы. Обладателем этой «амуниции» оказался я и мой сосед по работе т. Волкарай [467]. Первым на допрос вызвали меня. Остальных рабочих продолжали держать на заводском дворе, окруженных немецкими солдатами. Допрашивал немецкий офицер в присутствии переводчика – семнадцатилетнего гимназиста, сына местного попа – Ивана Семенченко. Направляя дуло револьвера мне в лицо, немецкий офицер требовал указать, где находится спрятанное оружие.

– Нет и не было у нас на заводе никакого оружия, – отвечал твердо я.

– Как попали к Вам стреляные гильзы? – спрашивает он.

– Приходили гайдамаки чинить оружие и проверяли качество ремонта, оставив стреляные гильзы во дворе завода, которые были подобраны и использованы как ручки для натфилей при работе на штампах, – отвечал я.

Взбешенный таким безобидным ответом немецкий офицер со злобой закричал, приближая дуло револьвера к моему лицу:

– Я заставлю тебя, скотина, сказать, где спрятано оружие!

– Честное слово гражданина – нет у нас никакого оружия, – настойчиво твердил я.

– У поганого собаки не может быть честного слова, – злобно кричал он.

В таком же духе, но с другими вариациями и оттенками про//должался допрос т.т. Валкарая [468] и Розмана, которые также твердо и решительно отрицали наличие какого бы то ни было оружия на заводе, о котором они действительно ничего не знали.

Мы смело и без страха при допросе смотрели по одиночке в дуло немецкого офицера, ничем не выдавая своего поведения, на которое нас воодушевляло правое дело, и никакие психические запугивания не могли на нас оказать воздействия. Мы твердо знали и верили, что никакими угрозами и ухищрениями не добиться поганому фрицу узнать место, где спрятано оружие.

После безрезультатного обыска и поиска оружия на заводе нас, подозреваемых в хранении оружия, Валкарея [469], Розмана и меня, по приказанию немецкого офицера, под конвоем отправили в штаб немецкой комендатуры, а оттуда в новую тюрьму, которую немцы организовали в помещении гимназии, недалеко от порта. […] //

Благодаря энергичным действиям нашего заводского коллектива нас, арестованных т.т. Волкаря [470], Розмана и меня, за недостатком улик немецкая комендатура через два дня освободила. Мы, понятно, были этому случаю очень обрадованы, выйдя на волю.

Уместно будет здесь сказать о нашем соотечественнике переводчике, присутствовавшем при нашем допросе на заводе немецким офицером, – сыне местного попа Семенченко Иване, семнадцатилетнем юноше, которого не смутили трагические события 24 апреля 1918 года в г. Бердянске, и он равнодушно оказал услугу немецким оккупантам.

Немецкая комендатура, очевидно, знала родословную Семенченко И.И. и не допускала мысли его отказа от использования его в качестве переводчика. Он не задумываясь пошел по пути, близкому духу и убеждениям своих родителей. Все сказанное в какой то мере может объяснить, но не оправдать его поведение.

Впоследствии Семенченко И.И. под благотворным действием Октябрьской революции принимает другую ориентацию. Отказавшись от своих родителей, он становится «сочувствующим» советской власти, переселяется в Москву, устраивается на работу, добивается получения высшего образования и занимает видное положение в отечественной науке по обработке режущего инструмента, защищает // степень доктора технических наук. Нужно полагать, что Семенченко И.И. не утаил перед советской общественностью своей связи с немецкими оккупантами.

А если нет, то почему?? [471]

По иному сложился путь другого юноши, к сожалению, не учившегося в гимназии и не знавшего иностранного языка – это путь выходца из трудовой семьи, Яши Менкеса, которому с детства прививали и воспитывали честное отношение к жизни, сознание своего долга.

Приватна колекція Є.С. Денисова: Фистов Д.И. [а] Воспоминания. Памяти расстрела членов 1-го Бердянского совета РКиК в деревне Куцая (ныне Луначарская) 24/IV. – С. 35 – 38.

Примітки

466. Имели удовлетворит. отметки на экзам.

467. Так у тексті.

468. Так у тексті.

469. Так у тексті.

470. Так у тексті.

471. Так у тексті.

а Сам автор підписався під своїми спогадами як «бывший красногвардеец, активный участник организации и строительства Советской власти в Бердянском крае, персональный пенсионер, член КПСС с 1908 года».